В преддверии IX Всероссийского съезда судей 15 ноября 2016 года в газете «Вечерний Мурманск» опубликовано интервью с судьей Ленинского районного суда города Мурманска Мироненко Ниной Юрьевной
16.11.2016
ИЗ АТЕЛЬЕ – СРАЗУ В СУД!15 НОЯБРЯ 2016
Все в актовом зале были в шоке. Парню вызвали конвой и увели
Ни в детстве, ни в юности она и не думала, что будет работать в судебной системе. Всегда мечтала быть модельером и успешно шла к этой цели. Однако порой жизнь готовит нам совершенно неожиданные повороты.
Сегодняшний наш собеседник – судья Ленинского районного суда города Мурманска Нина Юрьевна Мироненко, за ее плечами 31 год службы правосудию и закону.
Я адвоката от прокурора отличить не могу!
– Нина Юрьевна, как вы пришли в эту профессию?
– Совершенно случайно. Я выросла в карельском поселке Рабочеостровске. Начиная со школы любила рисовать одежду, вязала и шила. Моя мечта была стать модельером. После школы окончила профтехучилище в Петрозаводске, где получила две профессии: швея и закройщик верхней женской одежды. В 1985 году вышла замуж и переехала по месту жительства супруга в Мурманск, где сразу же устроилась работать в ателье. В том же году познакомилась с Зоей Тимофеевной Лесиной, сейчас она работает в нашем Ленинском суде начальником отдела делопроизводства, ее трудовой стаж в судебной системе – около сорока лет. В разговоре случайно пожаловалась ей, что трудно адаптироваться в коллективе. Она предложила прийти в Первомайский суд работать секретарем судебного заседания. Я в ответ: "ты что, я адвоката от прокурора отличить не могу!".
– Но все-таки решились?
– Работая во вторую смену, с утра пришла в Первомайский районный суд. Тот день помню очень хорошо. Впервые присутствовала в судебных заседаниях по гражданским и уголовным делам. В те времена специализации не было. Каждый судья рассматривал все категории дел. Я все старательно слушала, записывала. Все новое меня сильно заинтересовало. Так с утра ходила в суд всю неделю до перерыва на обед, помогала дела сшивать, судебные повестки выписывала. Посоветовалась с супругом: идти или не идти на новую работу? Он, сотрудник милиции, был только "за". Из ателье меня отпускать не хотели – вдруг разглядели, что у меня красный диплом. Но в итоге согласились отпустить по переводу, чтобы первые "полярки" не пропали. Так я и начала работать, сначала год в канцелярии, затем 17 лет секретарем судебного заседания. Заочно окончила университет. Судейскую мантию впервые примерила в 2008 году. По специализации криминалист. Работа в суде очень интересная. Каждый день новая история, чья-то судьба. При этом стараешься не быть равнодушным, подходить к каждому индивидуально.
Статуэтка Фемиды как орудие убийства
– Наверняка было дело, которое запомнилось вам на всю жизнь…
– Случилось это в 90-е годы. По делу привлекались четверо молодых ребят из добропорядочных семей. Один мальчик, точно помню, был сыном школьного учителя. Все несовершеннолетние. В подвале одного из домов на Жилстрое обитали лица без определенного места жительства, причем с разрешения сотрудников ЖЭУ. Они вполне уютно обустроили жилище: там и спальные места были, и полки с книгами. Постояльцы вели себя хорошо, не пили. Подвал закрывался на навесной замок. Было это в декабре, перед Новым годом. Эти бродяги, собирая и сдавая бутылки, скопили немного денег, чтобы на праздник было что поставить на импровизированный стол. А подсудимые с криками "Бей бомжей!" нагрянули в этот подвал и стали издеваться над бездомными: раскидали книги, вылили сваренный суп. А потом зверски избили своих жертв. Одному несчастному удалось сбежать, еще один, очнувшись, смог через силу доползти до опорного пункта милиции, где и сообщил о случившемся.
– Подростки признали свою вину, пожалели, что так поступили?
– Вину признали частично, правда, говорили, что именно смертельные удары не наносили, то есть по голове не били. Ну и валили все друг на друга. Вообще, в суде они вели себя абсолютно цинично. Родители тогда наняли хороших адвокатов, денег не пожалели. Что интересно, основной свидетель, который одновременно и потерпевшим был, изменил показания в суде. Как потом сам признался, ему за это родители молодых людей хорошо заплатили. Правда, фигурантов все равно приговорили к реальному лишению свободы.
– А какое-то запутанное дело помните?
– Тоже из 90-х годов, когда мало у кого были дома компьютеры. Жила в городе семья. Единственный сын, первокурсник. Родители большую часть времени работали и жили за границей, а парень здесь, один. Тетя за ним присматривала иногда. Вместе с ним на курсе учился молодой человек, который был старше других – уже отслужил в армии, женатый. И он постоянно напрашивался к своему приятелю в гости поиграть за компьютером. Кроме того, у хозяина невиданной по тем временам техники всегда водились деньги – уезжая за границу, родители оставляли ему хорошие суммы, в том числе доллары. И вот однажды мальчик перестал отвечать на звонки родных. День, другой, пятый… Родители дозвонились до родственницы, что приглядывала за парнем, мол, где их сын: загулял-то или заучился совсем? Та пришла, стучалась-стучалась в квартиру – никто не открывает. А на площадке уже запах ужасный стоит. Как раз зима, топят жарко в квартирах. И свет в окне горит.
Когда открыли дверь, обнаружили мальчика уже умершим – сидящим за компьютером и с раной на голове. Зацепкой к раскрытию преступления стало то, что компьютер был выключен некорректно, то есть просто нажатием кнопки. Это при расследовании установили специалисты. Владелец так бы никогда не поступил с техникой.
– И как вышли на преступника?
– Стали опрашивать однокурсников, соседку. Она сообщила, что несколько дней назад слышала голоса из квартиры. В итоге женщина опознала по голосу того самого женатого однокурсника погибшего мурманчанина. К слову, как выяснилось, он постоянно жаловался на отсутствие денег, что жена требует их. Выяснилось, что парень пришел в гости к погибшему и ударил того по голове металлической статуэткой Фемиды. Правда, он так и не признался, что взял деньги. Заявил, что просто поссорились. Однако, по версии следствия, парень убил однокурсника, испугался, выключил компьютер и убежал из квартиры. А затем вернулся на место преступления, чтобы обшарить квартиру и найти деньги. К слову, он не раз просил у погибшего в долг. Родители парня были просто убиты горем. Это страшная трагедия. Убийцу посадили, но погибшего-то уже не вернешь…
– Каждый процесс – это отдельная история. Для кого-то – поломанная жизнь. Как вам удавалось от этого абстрагироваться? Как не растрачивать на это нервы?
– Наверное, вырабатывается привычка. Первые годы я очень сильно переживала. Особенно когда дела рассматривались в отношении несовершеннолетних. Это сейчас их почти никогда не берут под стражу, только за особо тяжкие преступления. А раньше было иначе.
В те времена практиковались выездные судебные заседания. Например, дела в отношении подростков мы рассматривали прямо в актовых залах школ. Старшеклассников сажали в качестве зрителей, на сцене – судья. Там же выносился приговор. Помню, одного мальчишку осудили с отсрочкой, однако он не соблюдал установленные приговором для него обязанности: прогуливал школу, хулиганил. И вот выездное заседание суда решает, заменять ли ему отсрочку на лишение свободы. Хорошо помню, это была школа в Первомайском округе, на улице Достоевского. Ребята сидят, хихикают. Он сам до конца не верит, что все это серьезно. И никто из школьников не верит. И тут мне как секретарю судебного заседания дают знак, что нужно вызывать конвой. Я думаю, неужели его сейчас возьмут под стражу?! Прямо здесь, в школе? Так и случилось. Все в зале затихли, и только шаги конвоя слышны. Все были просто в шоке. Руки за спину. И повели.
Дочь продолжила дело
– А это трудно – выносить приговор? В моральном плане. Вам бывает жаль подсудимых? Приходилось ли слышать в свой адрес угрозы?
– Однозначно сказать не могу, трудно ли… Это наша работа. Жаль мне гораздо чаще бывает потерпевших. Особенно если в отношении них были совершены какие-либо насильственные действия, а также близких родственников в случае смерти последних. Прямых угроз мне, к счастью, никогда не поступало. Хотя я не исключаю, что когда я провозглашаю приговор, кто-то не начинает меня проклинать.
– Если проанализировать материалы дел 20-30-летней давности и дней сегодняшних, можно ли сказать, что общество стало более жестоким или нет? Что изменилось?
– 20-30 лет назад преступлений в сфере незаконного оборота наркотических средств практически не было. В настоящее время это 50 процентов от всего количества поступающих в суды дел. При этом в отношении лиц до 30 лет, в том числе в отношении молодых девушек, а также женщин, имеющих детей. Сроки наказаний по данному виду преступлений Уголовным кодексом предусмотрены очень большие. Жаль, что многие это не осознают до момента осуждения. При рассмотрении дела пытаешься выяснить обстоятельства, которые могут дать основания для назначения наказания ниже установленного законом предела. Но для этого необходимо наличие совокупности смягчающих обстоятельств. А там, как правило, кроме полного признания вины, раскаяния в содеянном, наличия хронического заболевания в виде гепатита "С", ВИЧ-инфекции, ничего нет.
Кроме того, в отличие от тех лет сейчас много хищений мобильных телефонов. Также большое распространение получили хищения денежных средств с банковских карт посредством сети Интернет. Раньше такого не было. Что же касается квартирных краж, разбоев, вымогательств, то, наоборот, 20-30 лет назад их было больше.
– Вы хоть иногда возвращаетесь к своей первой профессии?
– Я до сих пор храню свои альбомы, выкройки. Мечтаю, когда выйду в отставку, у меня появится больше времени и я смогу много шить. Сейчас моей внучке восемь месяцев, хочется постоянно радовать ее новыми нарядами.
К слову, дочь Нины Юрьевны выбрала для себя одну из двух профессий своей мамы – работу секретаря судебного заседания.